Двадцать шестого апреля 1988 года, ровно через два года после трагедии, жизнь академика Валерия Легасова оборвалась в его собственной квартире. Ученый, чье имя навсегда останется связанным с событиями на Чернобыльской АЭС, оставил после себя шесть тщательно спрятанных аудиокассет. На этих пленках были запечатлены его личные воспоминания, последняя попытка донести правду о катастрофе, свидетелем и участником расследования которой он стал. Эта находка стала молчаливым, но красноречивым эпилогом к истории человека, который знал слишком много и чья совесть не могла смириться с грузом произошедшего. Его добровольный уход из жизни символически замкнул круг, начавшийся в тот роковой день, когда мир изменился навсегда.
За два года до этой личной драмы, 26 апреля 1986 года, в 1:23:45 ночи, на четвертом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции проводился плановый эксперимент по проверке безопасности. Внезапная цепная реакция вышла из-под контроля, что привело к чудовищному тепловому взрыву, который сорвал многотонную крышу реакторного зала и вызвал мощный пожар. Первыми на место катастрофы прибыли расчеты пожарных частей, поднятые по тревоге. Героически выполняя свой долг, эти люди не были снабжены специальной защитой от радиации и даже не подозревали, что оказались в эпицентре крупнейшей техногенной катастрофы в истории человечества. Тем временем руководство станции, пытаясь минимизировать масштабы случившегося, направило в правительственные кабинеты Москвы успокаивающие доклады, утверждая, что ситуация стабилизирована, а радиационный фон находится в пределах нормы. Однако сомнения в официальных данных были столь серьезны, что по настоятельному требованию академика Легасова, понимавшего всю возможную опасность, была создана правительственная комиссия. Его вместе с заместителем председателя Совета Министров Борисом Щербиной срочно командировали на место аварии для проведения независимой оценки и выработки неотложных мер. Именно с этого момента начался их трудный и опасный путь по установлению подлинных причин и масштабов трагедии, путь, который для Легасова закончится двумя годами позже его личным молчаливым протестом.